Суд подчеркнул, что ключевым является наличие решения уполномоченного органа и акта об отчуждении животных при ликвидации очага особо опасной болезни животных.
По мнению одного эксперта «АГ», определение ВС РФ ужесточает требования к порядку получения страховщиком компенсации, когда ее выплата из краевого бюджета ставится в прямую зависимость от того, выдаст ли местная администрация акт об отчуждении животных или нет. Второй отметил: с точки зрения права кажется сомнительным, что отсутствие таких формальных документов может нивелировать требование, предусмотренное законом для получения компенсации. Третий полагает: Верховный Суд подтвердил, что если сельхозпроизводитель застраховал риск реквизиции животных в связи с эпизоотией, то право требования возмещения вреда, причиненного правомерными действиями государства, в принципе, может перейти к страховщику в порядке суброгации.
24 октября Верховный Суд вынес Определение № 303-ЭС22-7536 по делу № А51-14642/2020 о взыскании страховой компанией с региональной ветеринарной инспекции суммы страхового возмещения, выплаченного клиенту в связи с эпидемией ящура.
В 2018 г. ООО «Приморский бекон» застраховало в АО «АльфаСтрахование» своих сельскохозяйственных животных на один год, общая стоимость страхования имущества превысила 364 млн руб. В число страховых рисков вошли гибель, вынужденный убой, утрата застрахованных животных в результате инфекционных болезней, распоряжения специалиста государственной ветеринарной службы в связи с проведением мероприятий по борьбе с эпизоотией, в том числе вынужденный убой из-за отчуждения (изъятия) больного, зараженного, здорового скота при ликвидации очагов особо опасных болезней, осуществляемый по решению исполнительного органа госвласти субъекта РФ в порядке, установленном ветеринарным законодательством. По условиям двух договоров страхования, после осуществления выплаты страхового возмещения страхователь передавал страховщику право требования к лицам, виновным в причинении возмещенного страховщиком ущерба, право на получение из государственного бюджета компенсации стоимости изъятых (отчужденных) застрахованных животных, а также право, предусмотренное ст. 387 ГК РФ.
В январе 2019 г. «Приморский бекон» уведомил страховщика о выявлении вируса ящура у застрахованных животных. Спустя два дня руководитель Россельхознадзора по Приморскому краю и Сахалинской области принял решение о необходимости отчуждения животных и изъятия продуктов животноводства, находящихся на территории общества, в срок до 8 февраля. 25 января администрация Приморского края ввела карантин на территории Михайловского и Спасского муниципальных районов, свиноводческий комплекс общества был объявлен неблагополучным по ящуру животных. В связи с этим «Приморский бекон» произвел вынужденный убой скота (свыше 45 тыс. голов) под контролем КГБУ «Спасская ветеринарная станция по борьбе с болезнями животных».
В марте общество обратилось за выплатой страхового возмещения. Страховщик признал это событие страховым случаем и выплатил «Приморскому бекону» свыше 348 млн руб. Затем «АльфаСтрахование» обратилось к Государственной ветеринарной инспекции Приморского края за возмещением в порядке суброгации стоимости изъятых животных, однако заявление осталось без удовлетворения. Тогда страховая компания обратилась в суд.
Первая инстанция удовлетворила иск и взыскала с ответчика убытки свыше 348 млн руб., а апелляция согласилась с этим. Суды, признав подтвержденным факт наступления страхового случая и выплаты страховщиком страхового возмещения «Приморскому бекону», исходили из того, что публичный субъект в условиях возникновения чрезвычайных обстоятельств (эпизоотии) принял на себя обязательство по компенсации собственникам стоимости изъятых у них животных и продуктов животноводства. В связи с выплатой страховой компанией обществу стоимости изъятых и уничтоженных животных к ней перешло право требования возмещения убытков в порядке ст. 965 ГК РФ.
Ветинспекция подала кассационную жалобу в Верховный Суд, который напомнил, что отчуждение животных или изъятие продуктов животноводства осуществляется с обязательным вынесением соответствующего решения уполномоченного органа и составлением соответствующего акта об отчуждении. Именно эти документы служат необходимым основанием для возмещения соответствующего ущерба, понесенного гражданами и юрлицами.
В подобных случаях публичный субъект, в том числе в целях поддержки лиц, осуществляющих животноводство, в условиях возникновения чрезвычайных обстоятельств (эпизоотии) принимает на себя обязательства по компенсации собственникам изъятых у него животных или продуктов животноводства, определив конкретные основания и порядок предоставления этой выплаты. К таким основаниям отнесено наличие необходимых документов: копии решения уполномоченного органа и акта об отчуждении животных или продуктов животноводства при ликвидации очага особо опасной болезни животных.
«Представитель общества в судебном заседании пояснил, что не обращался за получением компенсации. Судами не установлено, было ли принято в соответствии с названными правовыми нормами решение о принудительном изъятии животных и (или) продуктов животноводства у общества, составлен ли акт об отчуждении животных и (или) продуктов животноводства, а также были ли основания для выплаты обществу компенсации, – отмечено в определении ВС РФ. – Судам следовало дать правовую оценку требованию страховой компании, установить, возможна ли в данном случае суброгация и почему страховая компания считает именно ветинспекцию ответственной за причиненные обществу убытки».
Верховный Суд добавил, что условиями договоров страхования, заключенных обществом и страховой компанией, был предусмотрен большой перечень страховых случаев. Судам нужно было установить, какой страховой риск наступил, что явилось причиной гибели животных, они также не дали надлежащую оценку доводам ветинспекции о неверном расчете исковой суммы. Таким образом, ВС отменил судебные акты нижестоящих судов и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Руководитель практики страхования АБ КИАП Мария Краснова отметила, что, на первый взгляд, подход Верховного Суда к рассмотрению настоящего спора носит достаточно формальный характер. «Отчуждение и убой зараженных животных производились с ведома и на основании распоряжения администрации Приморского края. Ранее рассматривая аналогичные споры, суды удовлетворяли требования страховщиков о взыскании компенсации в порядке ст. 19 Закона о ветеринарии даже в отсутствие актов об отчуждении (например, постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 28 мая 2021 г. № Ф03-2423/2021 по делу № А51-14154/2020). Вместе с тем, если выводы ВС будут восприняты буквально и обязанность ветинспеции производить компенсационные выплаты будет поставлена в зависимость от предоставления решения краевой администрации об изъятии животных и акта об отчуждении, то непредставление таких документов страховщику может быть расценено как лишение его права на суброгацию, что является основанием для отказа в выплате страхового возмещения на основании ст. 965 ГК РФ. Также страховщик сможет отказать собственнику животных в выплате, мотивируя это тем, что факт отчуждения животных не доказан, а имел место вынужденный убой животных (что, как правило, означает, что возмещению подлежат только расходы, связанные с убоем больных и зараженных животных)», – полагает она.
По словам эксперта, выводы ВС отражают общую направленность, сложившуюся в сельскохозяйственной отрасли в настоящее время, – усложнение процедуры и сокращение вариантов получения с государства компенсации убытков лиц, осуществляющих животноводство. «С внесением изменений в ст. 19 Закона о ветеринарии (вступает в силу с 1 марта 2023 г.) государству предоставляется возможность отказать в выплате либо сократить сумму компенсации в случае нарушения собственниками животных требований законодательства в области ветеринарии. Ужесточение требований к порядку получения компенсации, которое может повлечь за собой комментируемое определение ВС (когда выплата компенсации из краевого бюджета ставится в прямую зависимость от того, выдаст ли местная администрация акт об отчуждении животных или нет), будет еще одним звеном в этой цепочке», – убеждена Мария Краснова.
Адвокат АП Свердловской области Андрей Саунин отметил, что в этом деле суды нижестоящих инстанций установили все элементы для взыскания ущерба. «Верховный Суд не указывает на то, что кто-либо оспаривал сам факт наличия оснований принудительного изъятия животных или факт их уничтожения. Вместе с тем ВС РФ постановил выяснить при новом рассмотрении дела, составлялись ли документы, которые указаны соответствующими правительственными правилами. По мнению ВС, решающее значение должны иметь следующие факты: было ли принято решение о принудительном изъятии животных и продуктов животноводства у общества, составлялся ли акт об отчуждении. И эти документы согласно правилам принимаются по факту заинтересованными лицами. С точки зрения права кажется сомнительным, что отсутствие таких формальных документов может нивелировать требование, предусмотренное законом для получения компенсации», – полагает он.
Адвокат, управляющий партнер ZHAROV GROUP Евгений Жаров полагает, что определение ВС РФ не меняет сложившуюся практику, а исправляет ошибки, допущенные нижестоящими судами конкретно в этом споре. «С участием этих же сторон в деле № А51-8788/2019 преюдициально было установлено, что администрация Приморского края не выносила решение и акт об отчуждении зараженных животных. Ветинспекция утверждала, что часть животных погибли еще до убоя, т.е. не в связи с решением публичной власти об их реквизиции. Вероятно, именно эти доводы убедили Верховный Суд в незаконности решений нижестоящих инстанций», – предположил он.
По словам эксперта, ВС подтвердил, что если сельхозпроизводитель застраховал риск реквизиции животных в связи с эпизоотией, то право требования возмещения вреда, причиненного правомерными действиями государства, в принципе, может перейти к страховщику в порядке суброгации по ст. 965 ГК РФ. «Государство несет бремя возмещения убытков, возникших в связи с эпизоотией – событием чрезвычайного характера, которое, как правило, находится вне контроля собственника животных», – отметил Евгений Жаров.
Зинаида Павлова