Взыскание убытков с руководителей: кто несет бремя доказывания?

Взыскание убытков с руководителей: кто несет бремя доказывания?
: АГ

Верховный Суд РФ опубликовал Определение от 6 апреля 2020 г. по делу № 56-КГ20-2, в котором напомнил нижестоящим судам о том, какие обстоятельства нужно установить при рассмотрении иска о взыскании убытков, причиненных организации ее руководителем.

Напомню, что Приморская федерация шахмат (общественная организация) обратилась с иском о взыскании убытков с ее бывшего руководителя: он от имени шахматной организации взял заем, который (по мнению федерации) использовал в личных целях, сняв со счета федерации денежные средства. Впоследствии заимодавец взыскал с шахматной федерации сумму долга в судебном порядке, в связи с чем последняя посчитала, что таким образом бывший руководитель причинил ей убытки.

Суд первой инстанции взыскал сумму убытка в полном объеме, его решение было поддержано апелляцией1. Суды указали, что руководитель не представил отчетов о расходовании суммы займа; не получал одобрения совета шахматной федерации на данный заем и его использование; не доказал связь между займом и организацией турниров (ответчик ссылался на формирование за счет указанной суммы призовых фондов). Кроме того, суды учитывали, что бывший руководитель не передал новому руководству документы о деятельности шахматной федерации с момента ее учреждения.

Верховный Суд РФ, оценивая позиции нижестоящих судов, посчитал, что они неправильно распределили бремя доказывания необходимых обстоятельств для привлечения бывшего руководителя к ответственности за убытки, в связи с чем отменил судебные акты и направил дело на новое рассмотрение.

На мой взгляд, основная проблематика данного спора – вопрос доказывания обстоятельств для привлечения руководителя к ответственности за убытки.

Верховный Суд верно обратил внимание нижестоящих судов на тот факт, что обязательной к доказыванию является недобросовестность или неразумность действий руководителя, и постановил разобраться с этим. Вместе с тем в актах нижестоящих судов усматривается анализ как минимум добросовестности поведения руководителя (сокрытие информации о сделке, неполучение одобрения, уклонение от передачи документов)2. ВС не изучал вопрос, доказано ли применение критерия добросовестности, а просто сослался на его неисследованность, что, полагаю, не соответствует действительности. В судебных актах полноценно не отражен весь перечень представленных и изученных судом доказательств, но если в первой инстанции факт недобросовестности экс-директора был доказан, то, на мой взгляд, названный суд правомерно удовлетворил исковые требования, поскольку факт негативных последствий и причинно-следственная связь с действиями директора судами были установлены.

Однако не могу не согласиться с выводами ВС РФ в той части, что нижестоящие суды не уделили надлежащего внимания вопросам разумности действий бывшего руководителя и распределению бремени доказывания. Суд в данном случае прав в том, что само по себе наступление негативных последствий в период, когда руководитель управлял организацией, не свидетельствует о недобросовестности и (или) неразумности его действий3.

Так, неразумным является поведение руководителя, заключившего сделку без соблюдения обычно требующихся или принятых в данном юридическом лице внутренних процедур, поэтому суды должны были проанализировать и оценить, насколько осуществленные руководителем действия входили в круг его обязанностей – с учетом специфики финансово-хозяйственной деятельности шахматной федерации.

В частности, устав шахматной федерации предусматривал самостоятельное определение и руководство финансовой деятельностью со стороны руководителя, а также разрешал ему самостоятельное подписание финансовых документов и пр. Из представленных выдержек из устава не вытекает наличие прямой обязанности руководителя согласовывать с советом шахматной федерации финансовую деятельность, как и получать его одобрение. Из судебных актов по делу следует также, что на протяжении 8 лет с момента учреждения федерации ее совет ни разу не получал и не запрашивал от руководителя документы о финансовой деятельности общественной организации, о действиях директора по данному направлению.

Из этого и формируется проблематика распределения бремени доказывания, так как суд первой инстанции возложил на руководителя обязанность доказать прямую связь между использованием заемных средств и финансированием турнира (хотя экс-директор никогда не отчитывался об этом перед советом, судя по представленным в дело материалам), освободив шахматную федерацию от бремени доказывания того факта, что проведение турниров, финансирование которых исследовалось, оплачивалось в полном объеме из иного источника таким образом, что использование для этого средств по спорному займу однозначно исключается. Также федерация была освобождена от доказывания отличия в данном случае действий руководителя от обстоятельств любого другого сбора средств на формирование призового фонда. Тем самым, полагаю, суды распределили бремя доказывания непропорциональным образом.

Вместе с тем вывод Верховного Суда об обязательности предоставления шахматной федерацией отчета о ревизии или аудиторской проверке, на мой взгляд, необоснован, особенно с учетом имеющегося в распоряжении суда доказательства того, что бывший руководитель не передал в распоряжение федерации необходимые для такой проверки документы.

Относительно подведомственности исков о взыскании убытков с руководителей можно отметить следующее.

По общему правилу, споры о привлечении к ответственности руководителей входят в компетенцию арбитражных судов, поскольку независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юрлица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане, дела по корпоративным спорам рассматривают арбитражные суды (ч. 6 ст. 27 АПК РФ).

К корпоративным спорам АПК РФ относит также споры, связанные с ответственностью лиц, входящих или входивших в органы управления и контроля (ч. 1 ст. 225.1). В связи с этим данные споры разрешаются в предусмотренном АПК РФ специальном порядке в арбитражных судах (гл. 28.1)4. Однако это распространяется на коммерческие организации, ИП и только те некоммерческие организации, которые объединяют коммерческие.

В обсуждаемом деле спор о взыскании убытков касался руководителя общественной организации – то есть некоммерческой корпоративной организации, объединяющей граждан (ст. 123.4 ГК РФ). ГПК РФ (п. 8 ч. 1, ч. 3 ст. 22), в свою очередь, предусматривает, что суды общей юрисдикции рассматривают экономические споры, за исключением отнесенных к компетенции арбитражных судов, в том числе дела по корпоративным спорам юридических лиц, являющихся некоммерческими организациями. Следовательно, споры о взыскании убытков с руководителей некоммерческих организаций (за исключением объединяющих коммерческие организации) относятся к компетенции судов общей юрисдикции.

На момент начала судебного производства по рассматриваемому делу редакции изложенных положений ГПК РФ и АПК РФ были иными, но, несмотря на это, спор о взыскании убытков с руководителя общественной организации также относился к компетенции судов общей юрисдикции, но лишь по той причине, что такие споры не были поименованы в АПК РФ (ГПК РФ на тот момент еще не содержал специальной нормы о корпоративных спорах5).


1 Решение Ленинского районного суда г. Владивостока от 18 декабря 2018 г. по делу № 2-4326/2018; Апелляционное определение Приморского краевого суда от 19 марта 2019 г. по делу № 33-2686.

2 См. п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июля 2013 г. № 62 (далее – Постановление Пленума ВАС № 62).

3 Пункт 25 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25.

4 См. также п. 9 Постановления Пленума ВАС № 62.

5 Норма введена Федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ, действует с 1 октября 2019 г.